(научно-фантастический роман-сказка)
Глава 21-я, в которой тайна героизма раскрывается на фоне трагедии, которую уже не исправить, а жаль...
В далекие уже советские времена была популярной, выжимая слезу жалости, одна трогательная песенка. Аннотация песни такова: Влюбленная и счастливая в любви пара лебедей, и «... Вдруг по птицам кто-то выстрелил...». Лебединую самочку убило сразу, и она упала. Лебединый самец затосковал в небе и рухнул в пике, чтобы разбиться оземь и не жить без возлюбленной.
В годы перестройки красивый миф был разбит в пух и прах биологами, которые заявили, что нет в птицах такой генной программы. Может, просто и лебединого самца зацепило дробью, и тяжело раненый, он продержался в воздухе чуть дольше. Общественность уже была в достаточной мере деморализована, потому не возмущалась кощунственным надругательством над красивой и поучительной историей.
И все же в Природе можно отыскать примеры жертвенности одних животных во спасение других. Птичка, прихрамывая, чтобы казаться легкой добычей кошке, уводит ее от гнезда. Однако это просто генная программа, и «завод» ее кончается через строго установленное время генного таймера. Даже если в гнезде еще остаются птенцы, хоть и подросшие (жестокие экспериментаторы просто привязывали их, чтобы те не улетели), родители птенцов, заслышав сигнал таймера, что время вышло, срываются восвояси, забыв о детях. Больше никто не собирается прихрамывать перед кошкой.
Или вот большое стадо каких-нибудь копытных. Восхищение вызывает то, что неокрепший молодняк находится внутри стада и заботливо защищается всем стадом. Попробуй льву доберись до них! А по границе стада - сильные самцы, чтобы своей мощью отгонять голодных хищников. Однако кроме бойцов-пограничников, там же на границе сосредотачиваются слабые, раненые и больные животные, чтобы достаться хищникам полегче. Поведение этих жертв может ошибочно показаться самопожертвованием.
О жизни всего живого заботится Природа, а не ее дети. Более научно это прозвучит, как проявление закона самосохранения систем. В законе записано «систем», а не ее элементов. Менее полезное отдается в жертву по воле системы - стада или популяции. И поскольку человек такое же стадное животное, как копытные, то и в его случае Природа покажет заботу о сообществе, что покажется геройской жертвой своей жизни за другого или за всех. Об этом и не скажешь по-другому, как «чудеса массового героизма».
Разочаровывает? А зря! Человек - это больше, чем животное. У него есть личность, а вот она-то способна на героизм ценой собственной жизни. За друга, за другого человека, за ребенка, за женщину, за старика, даже за врага, а еще... на спор. В героизме личности, способной на геройский поступок с риском для жизни и жертвой своей жизни ради другой жизни или других жизней есть одна особенность, которая не понравится ни психологам, ни церковникам, ни замполитам, колдующим на патриотизм бойцов.
Чем более развита личность, чем выше она поднялась в своей власти над животной и социальной своей природой, тем более способна на подвиг ради другого человека. Вы не найдете примеров героизма среди штрафбатовских люмпенов и маргиналов, собранных из уголовной среды. Подвиги там совершали «политические» и разжалованные офицеры. Рядового солдата ой как непросто поднять из окопа в атаку! Ему нужна этилово-спиртовая помощь в растворении адреналина опасности. Карьеристы всегда рациональны в момент принятия решения о подвиге, когда на весах одновременно и карьера, и жизнь. Такое метание выглядит забавно. И только с уровня растущих личностей возможны подвиги и героизм. Растущие особенно этим славятся.
Вы поинтересуйтесь предысторией героев, отматывая ленту времени назад. В теперешнем Нижнем Новгороде есть памятник такому настоящему герою - летчику Чкалову. Он стоит на берегу над «Стрелкой» лицом к городу, смело улыбаясь и подтягивая одной рукой перчатку на другой. Встаньте лицом к лицу с героем у его ног, а затем, не спуская глаз с его рук, обойдите памятник вокруг против часовой стрелки. Когда ваш путь будет почти завершен, и вы вместе с героем повернетесь лицом к городу, вас удивит то, что стало с его руками. Этот жест знаком многим, он конкретно неприличный и означает «Вот вам!», адресованное... местному дому местного правительства.
Растущие - герои по определению. Совершать подвиги с риском для жизни для них легче легкого. Протесты для них - способ доказательства своей растущей силы. Все они, как и легендарный летчик, «клали» на правила и запреты. В этом смысле настоящий протестующий против коррумпированного правительства на какой-нибудь площади, гораздо более готов к подвигу, чем боец ОМОНа, его разгоняющий. Одна беда - растущие в своем героическом поведении непредсказуемы и неуправляемы.
Другое дело - самоактуализированные. Их жертва своей жизни ради другой жизни - осознанное и сильное решение. И без всякой драматической профанации, их жертва - лучшее из решений, которые они успели перебрать. Скорость принятия решения и масштаб последствий, рассмотренных ими перед жертвой, поражает воображение - это не люди! Ну, да. Если верить древнегреческой схеме, то по мере роста личности, люди проходят путь от людей через героев к богам. А боги могут все...
Медсестра медпункта Московской фабрики елочных игрушек Мария Ивановна пила чай из смешной щербатой чашки в кабинетике технической работницы делопроизводства Анны. Девушка продолжала светиться, и Мария Ивановна искусно плела нить беседы, осторожно готовя собеседницу к предсказуемому краху ее первой любви. Мария Ивановна рассказывала ей, одну за другой, истории любви, постепенно и плавно добавляя в каждой последующей чуть больше несчастья.
Сначала Анна не слушала Марию Ивановну, хотя и показывала искреннее внимание и уважение. Затем какие-то отдельные слова и фразы стали достигать сознания счастливой девушки, и постепенно в ее сердце поселялись сначала легкое беспокойство, затем несильная тревога, а затем и откровенный страх: «А любит ли он меня?».
Надо признать, Мария Ивановна знала свое дело. Главное - не останавливаться на полпути, довести технологию до завершения, когда Анна все поймет сама, улыбнется себе, вздохнет от нового опыта и будет готова встретить удар правды.
И тут прямо за окном повалил густой черный дым. Пожар! «Пожар!», - крикнула Мария Ивановна, схватила Анну за руку и потащила вниз на выход. Так они вдвоем, взявшись за руки, прыжками преодолели лестничные пролеты третьего и второго этажей. Первый этаж. «Я в столовую! Выгоню всех! Беги на улицу, во двор!», - и Мария Ивановна помчалась в сторону столовой, громогласно вопя «Пожар!».
Анна на какое-то мгновение растерялась, застыла, и в этот момент прямо на нее из туалета, потирая ладони, вышел Григорий - ее возлюбленный. Аня расплылась в блаженной улыбке. Григория покоробило. Он-то знал, что это значит - еще одна головная боль от еще одной трахнутой им дурочки. Аня, и действительно, как дурочка, не нашла ничего лучшего, чем взять его за руки и задать самый дурацкий в этой ситуации вопрос: «Ты меня любишь?».
Сколько раз уже Григорий содрогался от такого убивающего его здравый смысл вопроса. Он уже давно не играл в благородство и не сочинял сопливой лжи о том, почему они не могут быть вместе. Он просто и прямо посылал таких баб туда, куда... Вот и послал. Грубо, громко, злобно, с силой послал Аню «Да пошла ты на...!». Оттолкнув ее от себя так, что Аня отлетела к стене, Григорий плюнул и выбежал из заводоуправления. Во дворе уже собирался народ. Пожар есть пожар. Среди народа бегал и распоряжался инженер по технике безопасности.
Да. Именно в этот день суждено было случиться запланированному обучающему пожару. Правда, пришлось подобрать другую комнату в подвале, взамен той, из которой Степан Андреевич сновал туда-сюда из обычного мира в светящийся. Все шло по плану. Дым был хорошим - черным, густым, добротным. Степан Андреевич нагнетал умеренную панику, вещал, что еще разберется, кто забыл в стакане кипятильник или закурил в неположенном месте. Из заводоуправления вытекал поток людей. В соответствии с планом эвакуации. Из цеха бежала с пожарным инвентарем и огнетушителями нештатная пожарная команда. С минуты на минуту приедут пожарные машины. Красиво!
Вдруг по толпе собравшихся во дворе фабрики пробежал крик тревоги. Настоящей тревоги! Все закрутили головами, ориентируясь по указательным пальцам тех, кто уже что-то увидел. Крики нарастали.
На третьем этаже, справа от поднимающегося вверх аккуратного столба черного дыма в проеме открытого настежь окна стоял человек. Это была Анна. Она стояла на подоконнике, уперев руки в боковые стороны рамы. Могло показаться, что она испугалась пожара, и может сдуру прыгнуть. Но Степан Андреевич понял, что происходит - Анна узнала жестокую правду. Это суицид.
Степан Андреевич профессионально и деловито успокоил толпу, чтобы не орали, и двинулся поближе к зданию, чтобы начать переговоры, стараясь отговорить Анну от самоубийства или отвлекать разговором, чтобы что-то предпринять, например, успеть поймать ее на растянутый тент, а он обязательно есть у пожарных, и они вот-вот подъедут.
- Слышу..., - негромко ответила Анна. Она была в замешательстве. Она не понимала, что происходит. Она решилась на страшный шаг, но почему-то думала о пожаре, задымлении, лестнице и кричащем ей снизу инженере по технике безопасности, команды которого как-то странно заставляли ее действовать - спуститься по лестнице и выйти во двор ко всем.
Степан Андреевич продолжал громко произносить слова, осторожно вводя девушку в транс до состояния готовности выполнить его команду. «Вот бы сейчас оказаться в том мире!», - подумал с сожалением Степан Андреевич, и стал озираться по сторонам, чтобы найти, кто-бы его подменил.
«Мариванна!», - позвал он негромко, чтобы не сбить ритм своего необычного монолога, адресованного девушке в окне третьего этажа. Мария Ивановна кивнула, поняв замысел друга, что тот хочет зайти в заводоуправление и втащить Анну в кабинет. Она умело, как будто училась этому, продолжила начатое Степаном Андреевичем. Теперь нужно только держать ее без движения и решений на месте.
«Это что за х...ня?!», - вдруг громыхнуло в тишине фабричной площади, где звучал только голос Марии Ивановны. Кузнец Григорий, участник нештатной пожарной команды, только-только приволок к месту пожала сразу четыре огнетушителя. В таких случаях, когда вот так не к месту, когда уже вроде бы... говорят: «Б...ть!».
Анна увидела Григория. Она очнулась от транса. Лицо ее из бледного порозовело, щеки запылали, глаза сузились гневом.
Дело принимало скверный оборот. Степан Андреевич не успел даже шага сделать в сторону дверей заводоуправления. Нужно возвращать контроль над Анной, и он дотронувшись до плеча Марии Ивановны, дал ей знак, что дальше разговор продолжит он.
Толпа вздохнула. Некоторые женщины вскрикнули. Ужас предстоящей смерти повис над застывшими людьми.
Но... Анна стояла на подоконники, наклонившись всем телом вперед так, что не могла не упасть, под углом. Это невозможно.
И тут что-то втащило ее обратно в окно и затем в кабинет. Все увидели, что какой-то человек обнял, обхватил Анну и держит. Затем этот кто-то оттолкнул Анну вглубь кабинета, и повернулся к окну.
Сергей! Тот самый вечно пьяный Сергей из отдела продаж! Он явно пьяно ухмылялся и даже помахал рукой собравшимся внизу.
Сергей подошел ближе к окну, еще раз помахал рукой, хотел что-то сказать, но пошатнулся, попытался сохранить равновесие, падая на подоконник, перевалился через него и... рухнул вниз.
Люди завороженно проследили недолгий полет тела вниз. Раздался звук падения. Неприятный. Громкий. Глухой. Толпа ахнула.
Степан Андреевич ринулся к лежащему. «Маша! Наверх!», - успел крикнуть он.
Сергей лежал на спине. Глаза были открыты, и в них уже не было жизни. Под головой торопливо растекалась темно-красная лужа.
Как глупо! В таких случаях хочется сказать то же слово, но с другой и гораздо более сильной интонацией: «Б...ть!».
Заревели пожарные сирены въезжающих на фабрику пожарных машин...
Вот тебе и новый год!
Комментариев нет:
Отправить комментарий