Белые Шапки

Границы не разделяют, а соединяют. Приграничные города отличаются от внутренних - в них больше соседского, чем своего. Китайский Фуюань живет по хабаровскому времени, китайцы говорят по-русски, вывески на русском языке зазывают русских покупателей в китайские магазинчики смешными речевыми конструкциями: «Тюль и подушки у Валеры». 

Пенсионер Дьяков обошел городок «по улитке» - методике осмотра места происшествия, от центра к периферии по часовой стрелке. Городок Фуюань, живущий приграничной торговлей, принимает к речной пристани катера, приплывающие по Амуру из Хабаровска, и отправляет их обратно, отягощенными сумками с товарами. Так ритмично пульсирует жизнь приграничного китайского городка. 

Дьяков оказался так далеко от Москвы не случайно - приехал в Хабаровск с курсом лекций о менеджменте, и в качестве подарка, принял предложение побывать в Китае. Всего один день. Туда и обратно на катере. А там можно погулять и что-нибудь купить. 

Особых достопримечательностей в Фуюане нет, и догадавшись, что его поведут по магазинам, Дьяков отпросился у сопровождающих побродить по городу самостоятельно, пообещав вернуться вовремя к пристани. 

«На каждого мудреца довольно простоты!». Простецкий вид профессора и детское выражение лица - смесь любопытства и восхищения - притягивали к нему владельцев магазинчиков, как мотыльков к свету фонаря. Китайцы и китаянки щебетали, коверкая русский язык, хватали его за рукава пиджака и старались затащить к себе за обувью, очками, сотовыми телефонами и шубами. Дьяков отрицательно мотал головой и раздавал слова приветствия: «Нихао!». Все, что он знал по-китайски. 

Дьяков собирал впечатления. Виды, звуки и запахи складывались в причудливую мозаику или даже в подобие QR-кода, в котором рябящие черные узоры уникально соответствуют адресу сайта, открывая его, как только наведешь на этот узор веб-камеру мобильного телефона. Такую узорчатую мозаику сейчас и складывал Дьяков, чтобы привести ей в соответствие китайский городок Фуюань. 

Будучи, скорее, мыслящим, нежели чувствующим, Дьяков, конечно, проигрывал людям «с чутьем», из-за чего, наверное, и не был богат, не решаясь обзавестись каким-нибудь бизнесом. Однако кое-что он все же чувствовал: тайны, опасности и книги. Правда, о последнем стоит оговориться. Сначала Дьяков думал, что чувствует нужные ему по какой-то причине книги, и это чувство всегда подтверждалось. Потом он стал считать, что какие-то важные для него знания, сосредоточенные в книгах, посылают ему сигналы, зовут к себе, заставляют купить книгу в книжном магазине, на уличном книжном развале или даже оставленные кем-то на лавочке. 

Взгляд Дьякова рассредоточенно скользил вокруг, останавливаясь для более детального рассматривания того, что привлекло внимание. В этом не было никакой системы. В музеях и картинных галереях Дьяков придерживался такой же манеры - отпускал взгляд блуждать, как ему вздумается, отвлекаясь только на интересное, а интересное, как известно, это потенциально полезное. При таком подходе он, конечно же, не мог увидеть всего, например, рассмотреть каждую картину, но те, что обратили на себя его внимание, оставляли должный след в памяти или наводили на нужные размышления. 

Взгляд Дьякова скользнул в подворотню, и Дьяков двинулся за ним. Это был вход в крытый рынок довольно большой площади. Одновременно почуялись опасность и тайна. Этот рынок не был похож на приветливые китайский рынки для русских. Глаза китайцев за прилавками устремились на вошедшего с неприветливостью и настороженностью во взглядах. Может, это рынок «для своих» или оптовый контрабандный рынок, а может, под прикрытием овощей, фруктов и рыбы здесь торгуют чем-то незаконным. Известно, что китайские власти суровы ко всему незаконному. 

Чувство тайны пересилило чувство опасности. Дьяков двинулся внутрь рынка, намереваясь обойти его все так же «по улитке». Он надеялся найти здесь старьевщика с предметами старины, чтобы купить какую-нибудь безделушку. Это еще одна его страсть. 

• Белая шапка!, - зычно крикнула по-китайски сидящая у входа старуха.

Ее крик, направленный внутрь рынка, был подхвачен торговцами и заметался шелестящим шепотом передаваемого по эстафете сигнала. Дьяков кивнул старухе и поздоровался с ней: «Нихао!». Его акцент никого не обманул. 

Дьяков шел меж прилавков. Торговцы, вместо того, чтобы привычно навязчиво пытаться продать ему что-нибудь, указывали пальцем, куда ему идти. Дьяков, как ни странно, не особо задумываясь, шел в этом направлении. Чувство опасности нарастало вместе с чувством тайны. Пальцевые указатели вели его вглубь рынка. За его спиной опасливо перешептывались китайцы. 

Путь мимо торговых рядов привел Дьякова к дверному проему, занавешенному синей бархатной портьерой с иерглифами и драконами. У портьеры, как часовой, похожий больше на военного, чем на торговца, стоял рослый китаец, в какую-то национальную одежду. Он склонился перед Дьяковым и отодвинул в сторону портьеру, давая понять, что нужно войти. Дьяков вошел, привыкая к полумраку. Открывшееся взгляду поразило его. 

Квадратная комната. У стен - лавки. У дальней стены - дощатый стол. Над столом - икона Богородицы с Младенцем, горящая лампада. За столом - хозяин. Огромного роста. Если бы он стоял, то так бы и оказалось. Седоволосый и с седой окладистой бородой. Он некоторое время разглядывал вошедшего, потом кивнул головой, указывая:

• Садись! Гостем будешь! 

Дьяков разглядел перед собой табуретку и сел напротив хозяина. 

• Кто таков? Рассказывай!, - повелел мужик. 

Дьяков почему-то вовсе не оробел, а наоборот, осмелел. 

• А ты сам-то кто, чтобы спрашивать? Я не гость, пока не знаю, у кого в гостях!, - и Дьяков повесил паузу, дожидаясь ответного ходя мужика. 

Мужик тоже молчал, разглядывая гостя. 

• А ты, я вижу, не прост!, - мужик хмыкнул. - Часом не из военных?

Дьяков почувствовал какую-то знакомую волну и подхватил ее. 

• Полковник! - объявил он с некоторым вызовом и добавил, - запаса. 

Дьякову показалось, что мужик чуть заметно подобрался. 

• Дьяков Касьян Петрович!, - представился он. 
• Дьяков Петр Иванович!, - ответно представился и наш герой. 

Глаза привыкли к полумраку. Дьяков повертел головой вокруг. Кроме иконы за лампадой и довольно большой нательный крест поверх белой рубахи хозяина, так и подмывало сказать, «избы». Это вызвало вопросы. Дьяков был крещен, интересовался вопросами веры, изредка бывал в церкви. 

• Так ты здесь, Касьян Петрович, за главного?, - напрямую спросил Дьяков. 
• Смотрю за порядком!, - пояснил хозяин. - Китайцы - они порядок любят, а потому в командире нуждаются. Особенно в торговле. 

Дьяков покивал головой, соглашаясь. Из вежливости он решил и о себе сказать пару слов. 

• Я тут проездом. Приехал в Хабаровск. По делам. Вот решил в Китай заглянуть. Посмотреть на народ. 

Теперь покивал головой Касьян Петрович. 

• А мы здесь давно. Из Албазинских, - и, заметив, что гость не ведает, что это значит, пояснил подробнее, - из казаков, плененных китайцами при взятии острога Албазино. 

Дьяков ничего об этом не знал, ему стало интересно, и он всем видом показал, что готов услышать эту историю. Касьян Петрович кивнул, словно понимая интерес гостя, и зычно крикнул что-то по-китайски в сторону входа. Портьера колыхнулась и показалась голова дежурного-часового. Касьян Петрович что-то приказал ему, и голова, кивнув, скрылась за портьерой. Через минуту, буквально, портьера снова колыхнулась, и внутрь комнаты, пятясь задом, засеменил дежурный китаец. Когда он обернулся, оказалось, что у него в руках большая, метровая, примерно, в длину каменная доска с железным чайником, глиняными пиалами и глиняными же баночками. Все это китаец поставил на стол и принялся колдовать, судя по всему, заваривая чай. Хозяин приступил к рассказу. 

Начав словами: «Это давняя история!», Касьян Петрович поведал, ни много, ни мало, историю своего рода. В остроге, то есть, в крепости Албазино, еще при царях был размещен казачий гарнизон, численностью около шестиста человек. С чадами и домочадцами - втрое больше. 

В гарнизоне была и церковь, где прадед Касьяна Петровича служил настоятелем в чине архиерея. При осаде крепости примерно в 1550 году китайским войском, численностью больше десяти тысяч бойцов, прадед архиерей был в боевых порядках и с молитвой на устах орудовал шашкой налево и направо. Тем не менее, численное превосходство решило исход боя, и гарнизон пал. 

Вопреки ожиданиям расправы и разграбления, казакам дали время собрать скарб, погрузить в телеги, и длинный караван, под охраной конных китайцев, двинулся в столицу - в Бейдзин. Там начальника гарнизона полковника Дубинина и его сотников принял сам император Туг-Тимур. Из монголов. Он предложил служить ему, став его гвардией. 

Долго спорили-рядили казачьи атаманы и порешили остаться, потому что выбор был между службой и смертью. Пожалели баб и ребятишек. Правда, для успокоения совести, потребовали сохранить им православную веру и послать письмо царю с объяснением причин - мол, взяты в плен, вынуждены подчиниться силе. Говорят, письмо дошло, но ответа не было или его скрыли китайцы. А может...

Этой истории предшествовала более древняя история. Еще во времена монголо-татарских завоеваний Чингиз-хан ввел за правило в качестве дани брать особую дань - профессионалами. Кузнецы, оружейники, скорняжники, плотники, гончары и ..., мальчики, из которых выращивали воинов. Правда, их, отличавшихся, видимо, природными дерзостью и удалью, не посылали против своих - Чингиз-хану хватало и других врагов. Русские воины монголо-татарской орды ценились на вес золота, имели немало привилегий и делали военную карьеру. 

Сотни лет спустя, через предания внука Чингих-хана китайского императора Хубилая, его внук Туг-Тимур решил взять на военную службу целый гарнизон русских казаков. И первые казаки, и их потомки служили верой и правдой... другому царю, и в этом была проблема. 

Формально, да и по ощущениям сердца переход на сторону врага был предательством, отступлением от присяги и должен бы караться смертью, но... Казаки служили исправно, были по-прежнему лихи и яростны в своей кавалерийской атаке, несмотря на «осадочек». Их белые бараньи папахи вызывали страх местного населения тех мест, куда император посылал казачьи отряды для подавления частых крестьянских восстаний. Первый увидевший конный строй казаков, кричал «Белые шапки!», и ужас охватывал мятежников, вызывая панику и бегство повстанцев. Казаки рубили головы налево и направо, законно считая, что служат императору, а не китайскому народу. Не трогали только баб и ребятишек, поскольку были обременены своими и жалели китайских. Смысла же жалеть бунтарей не было и по той причине, что их свозили в столицу, где публично предавали казни. Так что, казаки, странной этой своей логикой считали, что приносят пользу своему Отечеству. 

Так бы и свыклись бы со своим непростым положением, если бы не... Отец Петр, предок Касьяна Петровича и настоятель гарнизонной церкви, взятый в плен с оружием в руках, считал, что казаки изменили присяге, заставлял всех каяться в этом грехе, читал покаянные молитвы и пугал часом расплаты на Страшном Суде. 

Следуя такой же необычной логике, что и у казаков, не щадящих китайских голов, отец Петр решил принести пользу, искупающую грех - стал крестить китайцев, обращая их в православную веру. С той поры все потомки отца Петра и занимались этим... 

Дослушав рассказ Касьяна Петровича Дьякова, ... Дьяков Петр Иванович был пронзен догадкой. 

• Так ты... Так вы... Батюшка?, - во смущением подтвердил вопросом догадку Дьяков.

Касьян Петрович кивнул головой:

• Отец Петр!, - объявил он и добавил, - Да тут не так все просто. 

Он продолжил свой рассказ об истории русских казаков и своего рода. Если о пленных казаках албазинского острога на родине со временем узнали от редких пока что в этих местах купцов, то с церковным приходом в казачьем поселении личной гвардии китайского императора все было еще более непросто. 

Деревянная церковь, построенная общиной, самописные иконы, соблюдение часов и календаря, крещение младенцев, венчание супругов, отпевание усопших, даже соблюдение всех постов, праздников и канонов упиралось в одну проблему. Династия священников, сменяющих друг друга в роду Дьяковых, состояла и нерукоположенных священников. 

И опять писали письма в Священный Синод, и снова... Либо письма не доходили, либо там, на родине не знали, что делать. Просили императора отпустить священника за благословением - не пускал. Ждали приезжего священника от Русской Православной Церкви - не приезжал. А потом, когда сотни лет спустя, уже в наше время, появились в современном Китае православные церковные приходы, и вовсе стало непонятно, что делать с династией священнослужителей Дьяковых. 

А Дьяковы, тем временем, не только сменяли друг друга на посту настоятеля свой поселковой церкви, но и ... основали приходы в других местах, где селились потомки плененного казачьего гарнизона. Один из приходов - здесь, в Фуюане, и потому этот пограничный городок имеет свой особый статус и свою особую тайну. 

Вот это история! Дьяков... тот, который профессор, от чего-то забеспокоился, что потерял счет времени и взглянул на наручные часы. До вечернего катера оставалось еще целых три часа. Да и поесть надо бы, а то только чай - зеленый чай, подливаемый дежурным китайцем. 

• Успеешь!, - улыбнулся отец Петр, перехватив взгляд гостя, - Давай пообедаем!

Он сказал что-то дежурному. Тот убрал каменную чайную доску, и через пять минут на деревянном столе стояли две глубоких тарелки со щами, плошка со сметаной, дощечка с нарезанным черным хлебом, тарелка с салом, тарелка с солеными огурцами и тарелка с дымящейся паром вареной картошкой. 

Удивляясь всему происходящему, Дьяков... принял участие в трапезе со священником отцом Петром. По завершении обеда, после того, как дежурный убрал со стола, хозяин встал, понимая, что гость собирается уходить, спросил:

• А может, останешься на вечернюю службу? Сегодня День Всех Святых. 

Профессор покачал головой, отказываясь от предложения, поклонился и собирался уже развернуться, чтобы пойти, но... шагнул к Касьяну Петровичу, сложил перед собой руки ладонь в ладонь, склонил голову и попросил:

• Благословите, батюшка!

Отец Петр положил на темя гостя свою широкую ладонь, потом перекрестил, произнес слова разрешительной молитвы и благословения. Профессор поклонился, перекрестился на икону, еще раз перекрестился и вышел через полог. 

В большом зале крытого рынка царила странная суета. Прилавки сдвинуты к стенам. На стенах - иконы и лампады. Китаянки - в платочках. Сзади за спиной Дьякова запел хор. Он обернулся и увидел иконостас с царскими вратами там, где только что была дверь с пологом. Всюду горящие свечи. Вот это да!

Дьяков поспешил к выходу. Перед дверьми остановился и обернулся, чтобы перекреститься. Вокруг все склонили головы. Вышел батюшка в золотой рясе. Зазвучал его глубокий бас предначинательной молитвы. Дьяк в церковном одеянии - тот самый дежурный китаец - с поклоном подал батюшке кадило. Отец Петр начал обход, оставляя облачка терпкого дыма. 

Дьяков выскользнул за дверь. Старушка - та самая, которая крикнула на китайском «Белая шапка!», склонила голову перед Дьяковым. Тот тоже поклонился и пробормотал: «Нихао!». Старуха перекрестила гостя в спину. Она не ошиблась. Накануне батюшка доверил ей тайну: «На днях к нам зайдет один мой дальний родственник, предупредишь тогда всех, чтобы проводили ко мне». Старуха тогда забеспокоилась: «Да как же я его узнаю, батюшка?». Отец Петр успокоил ее улыбнувшись: «Узнаешь! Придет «Белая Шапка». Старуха понятливо кивнула - уж кого-кого, а «Белую Шапку» китаец отличает за версту от любого другого русского. У них особые глаза, особый взгляд и чем-то таким от таких лучит, что сердце уходит в пятки. Старуха тогда привычно получила благословение батюшки и поспешила занять свой пост нищенки у входа ... На рынок?... В церковь?...

Дьяков почти бегом, но уж точно скорым шагом спешил на пристань. Он боялся опоздать на катер и не имел достаточно внимания осознать, что же с ним такое произошло. На пристани его уже ждали и беспокоились, не заблудился ли он. Потом пограничная и таможенная суета среди челноков с огромными баулами, сетования принимающей стороны, что он не пошел с ними в массажный салон и не купил ничего для себя. И только когда утомленные массажем и покупками провожатые оставили его в покое, он задремал у окна катера. 

Ему снился сон определенно религиозной направленности. Когда он проснулся от удара борта катера о старые покрышки причальной стены, ему показалось, что все, что с ним произошло в приграничном китайском городке, было лишь сном, увиденным, когда он задремал на катере. Так он и решил считать, и поверил в это. Сон - так сон!

В голове крутилась идея, с которой он раньше не соглашался, считая покушением на самое главное - на свободу. Верность делу, людям, отечеству, вере... куда важнее свободы. Именно верность отличает человека от человека, разделяя их на полюса и расставляя их на шкале между полюсами...

И тут его осенило: Верность! Вот суть веры! Не предавать! Не уходить! Не бросать! Продолжать... 

«Продолжай!», - кивнул себе профессор Дьяков и зашагал своей дорогой. 

Сергей Александрович Русаков. 

5 июня 2015 года, 6:35 (мск)

Борт самолета рейса «Хабаровск - Москва».